Волевое решение
Итак, обычное московское семейство. Виктор Федорович работает, что называется, в поте лица, а его супруга Ольга Николаевна занимается воспитанием сына Федора (он впоследствии станет известным ученым, литературоведом-испанистом) и мечтает об открытии детского садика для детей неимущих родителей.
Этих детей сердобольная дама видит постоянно – грязных, одетых в лохмотья. Они за гроши переносят непосильные тяжести, продают ваксу и серные спички, а чаще просто попрошайничают. Очень хочется помочь им стать «полноценными», уважаемыми членами общества. Ведь у этих замарашек тоже есть свое достоинство, не может же не быть! Но как? Открыть бы детский сад, но у родителей нет денег, чтобы оплатить его услуги. Да и не у всех имеются родители.
В 1910 году в семью приходит страшная беда. Ольга Николаевна скоропостижно умирает. Горе вдовца безутешно. Но он не складывает руки. Нет, напротив – принимается за дело. Отныне дело его жизни – воплощение мечты своей супруги.
Его работодатель – богатый промышленник Ю.С. Нечаев-Мальцов. Сам же Виктор Федорович трудится управляющим московской конторы мальцовского предприятия. Юрий Степанович – человек порядочный, он по достоинству оценивает и оплачивает работу своего помощника.
Кельин приглашает лучших педагогов – и они под руководством своего известного и прогрессивного коллеги Станислава Теофиловича Шацкого разрабатывают уникальную концепцию. Нанимает архитектора Александра Устиновича Зеленко, смелого экспериментатора, музеолога и педагога, путешественника, объехавшего весь мир, и в прошлом помощника самого Шехтеля – тот в кратчайшие сроки готовит архитектурный проект, не имеющий аналогов.
Изящное здание в стиле неоклассицизма с элементами модерна и сложнейшей планировки – с одной стороны оно выглядит двухэтажным, а с другой – пятиэтажным. Сверху – башенка-обсерватория. Потому что в детском саду памяти любимой женщины все должно быть самое лучшее, самое современное, и без обсерватории никак не обойтись.
Кстати, раньше Виктор Федорович благотворительностью не занимался вообще. Разве что как сотрудник Нечаева-Мальцова, видного мецената своего времени, основного жертвователя Музея изобразительных искусств на Волхонке. Да и то больше старался сэкономить, предостеречь своего шефа от излишних трат.
Иван Цветаев, основатель этого музея, писал архитектору Клейну: «Ю. С-ч ныне пришедшему Кельину при мне сказал: «Придется в вестибюле положить гранитный пол, а в Центральном сделать его из недорогого мрамора». Заговорил Кельин и о трудности уплат».
Беседа о еже
В 1911 году новый детсад приступает к работе. Это событие было настолько значительным, что престижный иллюстрированный журнал «Искры» (издаваемый легендарным Иваном Сытиным как приложение к респектабельной газете «Русское слово») опубликовал о нем пространный фоторепортаж. Вот фотография портрета самой Ольги Николаевны, помещенного в одном из залов сада. Вот учительница пения дирижирует хором воспитанников. Игра в солдатики. Игра в бирюльки. Запуск заводного паровозика. Рисование. Телескоп на треноге. Мальчики и девочки играют и учатся вместе – в этом тоже состояло новаторство детского садика.
Подписи под снимками: «Как надо клеить коробки», «Выдача книг в библиотеке», «Лепка», «Старший класс», «Беседа о еже», «За рисованием», «Дежурный Сережа убирает игрушки».
Но всего этого Кельину мало. Он переводит детский сад в ведение Московской городской управы, тем самым как бы отказываясь от всех возможных притязаний на результаты своего труда, но не отказываясь от ответственности за свое детище. Виктор Федорович вносит на специальный счет весьма приличный капитал – 131 тысячу рублей. На проценты с него детский сад и содержится.
Восхищенные сербы
Путеводитель по Москве 1915 года сообщал: «Универсальный детский сад имени О.Н. Кельиной на 36 чел. (Большая Царицынская, 13), обеспеченный специальным капиталом, помещающийся в особом красивом здании, обставленный роскошно. При нем имеется обсерватория, детская библиотека-читальня и большая аудитория для чтений, этими учреждениями пользуются учащиеся различных учебных заведений».
В основу нового детского сада был положен опыт американских «сеттлментов» – кружков клубного типа по образованию и воспитанию «детей улицы» вместе с городской молодежью и даже взрослыми людьми. Здесь, на Большой Царицынской (ныне Большая Пироговская), тоже находилось место горожанам самых разных возрастов – дети играли, а взрослые слушали лекции по педагогике и вместе решали особо сложные задачи воспитательского плана.
Учреждение пользовалось популярностью и среди родителей, и среди педагогов. Здесь был создан уникальный музей детских игр – и дети, и взрослые самозабвенно возились с его экспонатами. В библиотеке-читальне – так же самозабвенно пропадали за книгами. А на стенах висели картины.
Действовало всего две детских группы. Одна для шести-семилеток, а другая – для семи-восьмилеток. В каждой группе – не более двадцати ребятишек. Задачу объять необъятное Виктор Кельин не ставил – качество для него было важнее, чем количество.
Игры, воспитание, экскурсии, учеба, музицирование, пропаганда здорового образа жизни, развитие наблюдательности, пробуждение творческих талантов, посильный, но полезный труд, организация веселых праздников, формирование общей культуры и основ гигиены – все это представляло неразделимый сплав, и разглядеть границы было невозможно. Плетение, клейка из картона, лепка, музыкальная гимнастика – только заканчивалось что-то одно и сразу же начиналось другое.
В детский сад регулярно наведывался врач, и при этом он не брал за визит ни копейки. А слабых и больных детей на лето отправляли в Евпаторию – опять-таки бесплатно. Не удивительно, что в этом детском саду то и дело появлялись самые разнообразные делегации – от участниц съезда земских фельдшериц и членов общеземского съезда по народному образованию до слушательниц Педагогических курсов Герье и прибывшей в Москву группы сербских учителей.
«Земские деятели, пораженные устройством и обстановкой сада, громко выражали свое удивление и завидовали Москве, имеющей это учреждение».
«Подробное ознакомление с замечательным учреждением, каким следует признать Городской детский сад, вызвало у сербов чувство восхищения и что учреждение это с полною справедливостью должно быть признано образцовым».
Подобные отзывы были не редкостью. А вот что рассказывала об этом детском садике в 1924 году замечательная русская учительница и монтессори-педагог Юлия Ивановна Фаусек. " ... Знаю, что в Москве два года тому назад было два учреждения по Монтессори: два детских сада. В одном из них работала ученица Монтессори А. П. Выгодская, прослушавшая в 1914 году курс лекций Монтессори на Интернациональном Курсе в Риме. В настоящее время она уехала заграницу, и сад, в котором работала она, закрылся, осталось одно учреждение, так называемый «Кельинский Дом» на Девичьем поле, заключающий в себе более ста детей, разделенных на несколько групп (в возрасте от 3 до 8-ми лет) и находящийся в заведывании моей ученицы А, А. Перроте.
* * *
После революции детский сад имени Ольги Кельиной сменил свое название, но продолжал выполнять свои функции. Не удивительно – повестка новой власти рассматривала воспитание городской бедноты как одну из приоритетных задач. Но в конце двадцатых здание сменило профиль, а в 1955 году, увы, утратило свой самобытный облик. От него осталось только пять окон на первом этаже – все остальное поглотило новое, абсолютно безликое здание военной поликлиники.
Статья из журнала «Монтессори-клуб» № 5 (65) 2018
Фото: kapuchin.livejournal.com
© Публикация журнала "Монтессори-клуб".
